Обыкновенный человек, с которым иногда случается нечто необыкновенное…

— Хочу предложить вам, Владимир Алексеевич, начать беседу с истории эпилепсии. Я где-то читала, что восходит она еще к временам Гиппократа.

— Действительно, Гиппократ первый сорвал мистическую, или, как в его время считали, дьявольскую маску с эпилептических приступов и обосновал, что эпилепсия — одно из заболеваний мозга. Вторым отправным моментом в "биографии" эпилепсии стало появление фенобарбитала — первого относительно специфического препарата в ее терапии. Произошло это почти 90 лет назад. Добавлю, что в последующие восемь десятилетий арсенал противоэпилептических средств пополнился лишь девятью новыми препаратами. А вот конец века минувшего ознаменован фармакобумом (к этому я еще вернусь). Третьему ключевому этапу в развитии эпилептологии толчок дало появление в начале ХХ столетия работы британского ученого Джексона. Он определил участки коры мозга, в которых происходит чрезмерный разряд, вызывающий частичные (парциальные) эпилептические судороги. В медицине их окрестили джексоновскими судорогами. Британский ученый, по сути дела, положил начало исследованиям функциональной организации головного мозга.

— Долгие годы в научных кругах велись споры, куда отнести эпилепсию: к психиатрии или неврологии. К чему в конце концов пришли?

— Поскольку в основе эпилепсии лежит органическое заболевание головного мозга, оно признано неврологическим, но при этом является широкой междисциплинарной проблемой. Занимаются ею неврологи, психиатры, педиатры и врачи других специальностей.

— Как часто встречается это заболевание?

— По данным мировой статистики, приблизительно 0,5% населения страдает разными формами эпилепсии. Среди органических поражений головного мозга оно по распространенности занимает третье место.

— А этиология эпилепсии установлена?

— Различают две основные ее формы. Симптоматическая — возникает при различных поражениях головного мозга: асфиксии в родах, родовой травме, постнатальных нейроинфекциях, черепно-мозговой травме, сосудистых и других заболеваниях. И вторая форма — идиопатическая, в происхождении которой основное значение имеет генетический фактор. Есть еще третья форма, которая не может быть отнесена ни к идиопатической, ни к симптоматической эпилепсии, — криптогенная. Предполагается ее вероятный симптоматический характер, однако, по нашим данным, она занимает промежуточное место между основными формами.

— Насколько наши врачи владеют лечением эпилепсии?

— Вопрос непростой. Если проблема диагностики эпилепсии благодаря современным клиническим, электроэнцефалографическим, нейровизуальным методам исследования состояния мозга практически решена, то с лечением все обстоит сложнее. Особенно трудно поддаются некоторые симптоматические формы заболевания. Успех в терапии эпилепсии предопределило бурное развитие нейрофармакологии. Общепризнаны два базовых препарата: производные вальпроевой кислоты, максимально эффективные при идиопатической эпилепсии, и карбамазепин — при симптоматических ее формах. Последнее десятилетие прошлого века оказалось особенно урожайным на противоэпилептические лекарственные средства. Появилось на рынке минимум 10 новых препаратов. Не буду загружать читателя их названиями, скажу лишь, что некоторые из них действуют целенаправленно на мишени заболевания. Вы вправе спросить, есть ли среди них отечественные разработки. Увы, Россия — лишь постоянный участник мультицентровых клинических исследований новых препаратов. Хотя могли бы набрать очки собственным весьма эффективным, по предварительным нашим оценкам, препаратом, синтезированным пермскими фармакологами. Но, как нередко у нас случается, производство его так и не было налажено. В льготный же список лекарств, утвержденный Минздравсоцразвития России, введены в основном дженерики, особенно индийские, как более дешевые.

Но вопрос в том, насколько подготовлены наши неврологи в вопросах лечения эпилепсии. Как вы понимаете, чем больше разных препаратов в распоряжении врачей, тем труднее грамотно ими маневрировать. Это проявилось, в частности, в нарастании псевдорезистентности, где отсутствие эффекта от лечения вызвано неправильным подбором лекарств. Мы стараемся привлечь врачей — неврологов, психиатров и педиатров — на курсы по эпилепсии. Возглавляет внедрение образовательных программ широкого круга по неврологии, в том числе по эпилепсии, профессор Российского государственного медицинского университета А.Б. Гехт. Однако подготовленных врачей в области эпилептологии, к сожалению, недостает. И хотя ВОЗ признала эпилепсию самостоятельной медицинской дисциплиной, в номенклатурном перечне врачебных специальностей России ее нет. Думаю, тут есть над чем задуматься нашим организаторам здравоохранения.

— А какова роль Международной лиги эпилепсии?

— Эта организация задает тон в изучении болезни. Тем более что ведущую роль в ней играют такие годами зарекомендовавшие себя научные школы, как Марсельская, Лондонская, Монреальская. Лига разрабатывает все основные проблемы — классификацию эпилепсии и припадков, глоссарий, эпидемиологию, образовательные программы, стандарты лечения, экономические и др.

— Какие работы наших соотечественников оценены в международном масштабе?

— Может это и покажется нескромным, приходится назвать работы, выполненные нами. Это патогенетическая и полисиндромная ургентная терапия наиболее тяжелого осложнения эпилепсии — эпилептического статуса, при котором роковой исход в свое время ожидал каждого четвертого больного. Сегодня при грамотном ведении этих больных летальность держится на уровне примерно 7%.

Далее, изучая патогенез эпилепсии, мы сделали акцент на нейрофизиологических механизмах противоэпилептической защиты. Установлена особая роль лобной (префронтальной) коры в эпилептогенезе и механизмах защиты, были выделены разные типы эпилептических систем. Эти работы, во-первых, подтвердили значение префронтальной коры как управляющей системы мозга, во-вторых, способствовали пониманию избирательной эффективности противоэпилептических средств при разных формах эпилепсии.

И еще об одном исследовании не могу не сказать. Впервые в России специалистами нашей кафедры неврологии Московского государственного медико-стоматологического университета изучается женская эпилепсия. Ее проблемы связаны с особой ролью гормональной системы женщины применительно к продуктивной функции. Эта работа имеет социальный аспект. В настоящее время мы изучаем физическое и нейропсихологическое состояние детей, рожденных от больных эпилепсией женщин. На выходе монография "Эпилепсия у детей, мужчин, женщин".

Хочу подчеркнуть также значимость изучения детской эпилепсии. Существенный вклад в развитие этой проблемы внесли работы профессоров А.С. Петрухина (РГМУ) и Н.Д. Белоусовой (НИИ педиатрии и детской хирургии Росздрава).

— Реально ли, по вашему мнению, излечение этого заболевания?

Весьма перспективна хирургия резистентных форм эпилепсии. Такие операции уже в 30-х годах прошлого столетия проводились в Ленинграде, позже в Екатеринбурге, Омске и других городах бывшего Советского Союза. В последние годы этой проблемой заинтересовались специалисты НИИ нейрохирургии им. академика Н.Н. Бурденко РАМН совместно с кафедрой неврологии и нейрохирургии РГМУ.

— Но диагноз "эпилепсия" и сегодня нередко звучит как приговор. Даже если за больному не угрожает роковой исход, жизнь его полна ограничений. Работать чаще всего он не может. Постоянно терзает страх приступов.

— Огромную роль в признании больного эпилепсией "обыкновенным человеком, с которым иногда случается нечто необыкновенное", играло провозглашение в 1990 г. ВОЗ десятилетие изучения мозга. Во всех развитых странах мира созданы ассоциации больных эпилепсией, которые содержат юристов, психологов, социологов и всячески защищают права больных. И в России такая ассоциация существует, но, увы, не располагает материальными средствами и фактически беспомощна.

— Грустная картина. От нее при всех несомненных достижениях современной эпилептологии веет безысходностью.

— Успех лечения в значительной степени зависит от действий единой команды: врач — больной — его семья. Следует, с одной стороны, не отрицать серьезности заболевания, чтобы пациент жестко соблюдал предписанный общий и медикаментозный режим, с другой — внушить ему веру в выздоровление. В настоящее время эпилепсия не может считаться неизлечимой — полностью выздоравливают не менее половины больных.

Таким образом, я сохраняю оптимизм и верю, что дальнейшее развитие нейрофармакологии непременно благоприятно скажется на лечении эпилепсии. Тем более что в мире ведутся интенсивные исследования по поиску активных биологических соединений направленного антиэпилептического действия. Большие надежды вселяют и успехи в расшифровке генов. Уже идентифицированы их мутации, происходящие по меньшей мере в 10 формах идиопатической эпилепсии. И при нынешних темпах развития генной инженерии, верю, будут созданы препараты, исправляющие поломки в генах, ответственных за формирование эпилепсии. Дело во времени.