Николай Прохоренко: в правдивых показателях никто не заинтересован

Этот и другие материалы читайте в свежем выпуске газеты «МВ».

Причины «лукавых» цифр

— Коронавирусную статистику некоторые СМИ используют как повод «уколоть» Россию. Насколько обоснованы эти претензии?

— По моему мнению, статистика по COVID-19 недостоверна, причем во всех странах. Где-то больше, где-то меньше. Основная причина — в начале пандемии в мире не было выработано единых методологических подходов к полному учету заболеваемости и смертности от новой инфекции. Были отдельные рекомендации, которые могли учитываться разными странами, а могли и не учитываться, мало того, впоследствии они менялись.

Что понимается под статистикой: сколько людей заболело или заболеет и у скольких COVID-19 повлиял на наступление смерти. Ответы на эти, казалось бы, простые вопросы зависят от массы объективных и субъективных факторов. Не каждый контакт с потенциально инфицированным влечет заражение, большая погрешность лабораторных ПЦР-тестов и тестов на антитела IgM и IgG. Плюс далеко не каждое заражение проявляется клинически — при легком течении заболевания масса людей может вообще не обращаться за медицинской помощью или в лаборатории. Часть пациентов умирала до подтверждения COVID-19 лабораторно. Сейчас есть возможность постановки диагноза по совокупности клинических проявлений без положительного лабораторного диагноза, а в качестве вероятной причины смерти допустимо указывать «ковид».

— Насколько существенно расхождение официальных и фактических данных? Это вообще возможно оценить?

— Очень сложно. По реальному числу зараженных разница может быть в разы, а по летальным исходам — от единиц до десятков процентов. В разных странах и регионах статистическая погрешность может формироваться по-разному, исходя из тех условий, которые выше описаны.

Пандемия COVID-19 практически сразу приобрела характер международной проблемы, в ситуацию стали вмешиваться политические и экономические факторы. По широте распространения заболевания и его динамике начали оценивать эффективность противоэпидемических мер правительств, то есть фактически компетентность органов власти, а по уровню летальности — состояние системы здравоохранения. Хотя в отсутствие специфического лечения такие сравнения некорректны. Поэтому сразу возникли условия для искажения статистики, чтобы не казаться хуже на международной арене или не быть худшим среди регионов внутри страны.

Плюс из-за изоляции нарушилась работа органов ЗАГС, возникли многочисленные несостыковки в сроках и полноте подачи статистических данных, в том числе из-за неясности, как это все кодировать. Сыграли роль и экономические факторы, такие как установленные доплаты медработникам, страховые выплаты в связи с заболеванием, установление высоких тарифов на случаи госпитализации в зависимости от разделения медорганизаций на «ковидные» и «нековидные». Все это создало массу локальных ситуаций с разнонаправленной мотивацией в отношении подтверждения диагноза и/или кодировки смерти.

Если цель — собирать правдивую статистику, нужно прекратить наказывать за плохие показатели. И наоборот, направлять экспертную и финансовую поддержку на их устранение.

Кроме этого, нужно учитывать значительное влияние бизнеса уже международного масштаба на принятие решений — о закупках, например. Связь этих решений со статистическими данными также создает поле для манипуляций.

Ряду корпораций может быть выгодно преувеличение масштаба пандемии а госструктурам — непрозрачность процедур оценки эффективности и безопасности СИЗ, лекарственных препаратов, тестов, методик, вакцин.

Так что достоверной статистика по умолчанию быть не может. Реально оценить демографические, медико-социальные и экономические последствия этой пандемии можно будет при наличии большого желания у правительств через год-два. Правда, есть большая вероятность, что к тому времени статистика будет служить интересам большого бизнеса вокруг COVID-19 или еще каких-то пандемий с многомиллиардными оборотами в долларах.

Кому нужны правильные цифры?

— В российской медицинской статистике сомневались и ранее. Почему?

— В стране нет общественного института, который был бы по-настоящему заинтересован в объективной и правдивой статистике. Мы обсуждали эту тему на конференции «Оргздрав» пару лет назад. Получается, что точная статистика нужна в основном экспертам, которые занимаются анализом деятельности системы здравоохранения, — это их «хлеб». И пациентам. А на разных уровнях управления этой системой идут свои «танцы на граблях», так как за плохими показателями обязательно следует наказание.

Ряду корпораций может быть выгодно преувеличение масштаба эпидемии, а госструктурам — непрозрачность процедур оценки эффективности и безопасности СИЗ, лекарственных препаратов, тестов, методик, вакцин.

У руководителей всех уровней возникает не то чтобы естественное, но вполне понятное желание приукрасить статистику, чтобы быть не хуже других. Поэтому любой показатель, который у нас ставится в мониторинг и отслеживается, перестает быть формируемым системно. Под самым большим прессом онкологическая, кардиологическая, младенческая и материнская смертность.

Шесть-семь лет назад у нас за год-полтора по многим субъектам смертность от сердечно-сосудистых заболеваний уменьшилась на 12–15%. Этого при нормальном течении процесса в принципе не может быть. Явно, что эти диагнозы стали «распихивать» по другим причинам. Заболеваемость болезнью Альцгеймера в России в 187 раз ниже, чем в США.

В связи с новыми критериями выхаживания роддома и перинатальные центры, если видят, что состояние ребенка плохое, не торопятся записывать его вес в историю болезни. Таким образом, если он умирает, пишут вес менее 500 граммов, чтобы не портить показатель младенческой смертности.

В России своя методология учета смертности при ДТП. На Западе считают, что если человек умер в течение месяца после травм, полученных в результате автоаварии, то эта смерть относится именно к ДТП. В России этот срок — неделя.

— Как исправить ситуацию?

— Если цель — собирать правдивую статистику, нужно прекратить наказывать за плохие показатели. И наоборот, направлять экспертную и финансовую поддержку на их устранение. Тогда регионы будут заинтересованы не скрывать слабые места в расчете получить материальную помощь. Сейчас система выстроена так, что в правдивых показателях никто не заинтересован.