Николай Григорьев: у врача возможностей защиты фактически никаких нет

– Насколько эффективным оказалось страхование профессиональной ответственности?

– За полтора года с момента запуска корпоративной программы мы рассмотрели 234 обращения членов Российского общества хирургов (РОХ). В страховой пакет входит юридическая поддержка, оплата адвокатов и прочее.

Но, по нашим наблюдениям, в последнее время стала чаще применяться ч.2 ст.238 УК РФ [выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, и совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой]. То есть врачей обвиняют в преступном сговоре между администратором (главным врачом) и исполнителем (хирургом). Это нас, скажем так, настораживает. И эта статья, по условиям нашего текущего договора, не покрывается страховкой. Это автоматически блокирует усилия РОХ по защите врачей.

Хотя во многих случаях нашим юристам все же удается быстро отреагировать, и уголовное дело в отношении врача вообще не возбуждается. Речь идет о ситуациях, когда дело возбуждается по инициативе пациента или его родственников.

Иногда после вмешательства наших юристов удавалось достичь досудебного соглашения и не доводить конфликт до суда. Сейчас благодаря информированию врачи сразу звонят нам. Недавно был случай в ЦФО, когда пациента не устроил результат операции по резекции желудка. С привлечением наших экспертов удалось доказать, что так как пациент имел избыточную массу тела, осложнения были плановыми. Дело решилось в досудебном порядке.

Однако это невозможно, если уголовное дело возбуждается по факту. В этом случае правоохранительные органы изымают медицинскую документацию, назначают экспертизу, по ее результатам предъявляется обвинение, и дело уходит в суд. Это основная проблема – инквизиционный розыскной характер уголовного процесса. В результате у врача возможностей защиты фактически никаких нет. К сожалению, у нас нет организаций, которые помогали бы системно урегулировать медицинские конфликты, не переводя их в плоскость уголовного законодательства, и занимались бы досудебным урегулированием споров между пациентом и медицинской организацией. Сейчас из вариантов — либо уголовное дело, либо гражданский иск.

– Сколько в среднем выплачивает медицинская организация, если проиграет суд?

– Если уголовное дело выиграно, то, как правило, пациент предъявляет гражданский иск о возмещении вреда. Сумма иска по причинению вреда здоровью уже достигает 6 млн руб. И это огромные деньги для небольших и даже крупных медучреждений. Из каких средств они должны их платить? Прямое взыскание по исполнительным листам обескровливает клиники. Пока помогает только помощь региональных бюджетов.

В случае инвалидности или смерти пациента его родственники используют любой шанс, чтобы получить компенсацию за реальный или мнимый вред. Как правило, пострадавшие пациенты попадают в руки профессиональных юристов. В ход идет все: от полулегального шантажа за якобы причиненный вред и до организации массированного преследования путем подачи жалоб и заявлений во всевозможные органы и СМИ. При этом статистика показывает очень незначительный процент уголовных дел, которые доходят до суда, – 7–8%, остальные прекращаются на разных стадиях следственного процесса за отсутствием состава преступления.

– Из-за чего врачей чаще всего привлекают к суду?

– Нередки завышенные ожидания пациента, когда он не получает результат, на который рассчитывал изначально. Такие ситуации часты в пластической хирургии, косметологии. Есть и просто сутяжничество, попытка заработать на ЛПУ. До 40% уголовных дел, и их число растет, связаны с некорректной работой оснащения, оборудования и техники. В итоге крайним оказывается хирург: просто потому, что именно он лечил этого больного.

Одна из самых частых ситуаций, которая приводит к суду, — неоказание помощи из-за отсутствия специализированных отделений. То есть у врача технически не было возможности что-либо сделать. Специалист, конечно же, не должен нести за это ответственность, так как проблема организации здравоохранения – это не вопрос качества медицинской помощи. Какую помощь может оказать хирург в полевых условиях? Только неотложную.

И конечно, не обходится без настоящей халатности, причинения смерти по неосторожности и прочего.

– Как медицинским организациям реагировать на риск уголовного дела?

Нам приходится прилагать много усилий, чтобы объяснить руководству больницы, что гражданский иск – это серьезно. Среди руководителей есть мнение, что гражданский процесс — не такой эффективный по взысканию. Поэтому они часто пропускают суды, а потом получают исполнительный лист о взыскании на 10–15 млн руб., и это становится для них шоком.

Связано это, опять же, с работой профессиональных адвокатских групп. Понятие «разводка на деньги» пришло из уголовного мира давно, но всегда были запретные сферы для такой деятельности – и в первую очередь врачи. Снятие этого сакрального запрета произошло в конце 1990-х годов. Массовыми попытки получить с врача или медицинской организации деньги стали в последние 10 лет. Появились специализированные юридические конторы, которые начали «снимать» деньги с государственных и муниципальных больниц. При этом даже у федеральных центров нет юристов для ведения таких дел. Отрасль оказалась не готова к этому. Штатный юрист больницы занимается, как правило, трудовым правом, внутренней документацией, торгами и прочим. Медучреждения стали проигрывать иски повсеместно: Москва, Петербург, Екатеринбург.

Самые большие компенсации больницы сейчас платят в Новосибирске. В прошлом году группа новосибирских клиник написала открытое письмо в Минюст с просьбой защитить их от действий адвокатских групп, специализирующихся на судебных исках пациентов к медучреждениям. По их подсчетам, в последние годы процесс профессионального сутяжничества по отношению к медорганизациям стал неконтролируемым, а госучреждения выплатили в общей сложности 50 млн руб.

– Какие специалисты страдают от судебного преследования больше других?

– Больше всего косметологи. Как правило, пациенты имеют большие ожидания и готовы много платить. И если врач их не оправдал, это становится поводом для обращения в суд. Появились новые плотные филлеры, которые вводят в надкостницу, из-за этого часто возникают тяжелые осложнения. На слуху осложнения в области бариатрической хирургии. В последний год к этому добавилась еще и «ковидная» повестка.

– Сколько обычно медучреждение взыскивает с врача за компенсацию, выплаченную пациенту (регрессный иск)?

– По Трудовому кодексу размер регрессного иска к врачу, если нет умышленного вреда, не может превышать одной месячной зарплаты. Так что в принципе суммы относительно небольшие. Но, опять же, так как нормальных механизмов регулирования нет, получается, что иск возникает по любому поводу.

– Есть статистика, сколько врачей после судебного преследования уходит из профессии?

– Мне известны случаи, когда опытные хирурги, пережившие очень тяжелые процессы, эмигрировали из России и смогли подтвердить свои дипломы в Австралии, Германии, Франции. В этих системах здравоохранения, во-первых, работают профессиональные ассоциации, во-вторых, у специалистов есть право на риск. Существуют профессиональные страховки, страховки медицинские.

Медицинские иски должны разбирать профессиональные арбитражные суды, так как вся сфера здравоохранения де-факто – это область профессиональной деятельности с повышенным риском. У нас же пока большинство конфликтов с пациентами рассматриваются исключительно в плоскости уголовного законодательства.